Кирилл Викторович Камчатов, к. ю. н., заведующий отделом научного обеспечения прокурорского надзора за исполнением законов при осуществлении оперативно-розыскной деятельности и участия прокурора в уголовном судопроизводстве НИИ Университета прокуратуры РФ
Ирина Сергеевна Мочалкина, ассистент кафедры криминологии и уголовно- исполнительного права Университета им. О.Е. Кутафина
Егор Сергеевич Панин, аспирант Университета прокуратуры РФ
Понятие и правовой статус цифровой валюты закреплены в Федеральном законе от 31.07.2020 No 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифро- вой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Феде- рации» (далее — Закон о цифровых активах).
Так, в силу ч. 3 ст. 1 этого закона под рассматриваемым криптоактивом понимается совокупность электронных данных (цифрового кода или обозначения), содержащихся в информационной системе, которые предлагаются и (или) могут быть приняты в качестве средства платежа, не являющегося денежной единицей Российской Федерации, денежной единицей иностранного государства и (или) международной денежной или расчетной единицей, и (или) в качестве инвестиций и в отношении которых отсутствует лицо, обязанное перед каждым обладателем таких электронных данных, за исключением оператора и (или) узлов информационной системы, обязанных только обеспечивать соответствие порядка выпуска этих электронных данных и осуществления в их отношении действий по внесению (изменению) записей в такую информационную систему ее правилам.
Согласно ч. 5 ст. 14 Закона о цифровых активах, указанным в данной правовой норме физическим и юридическим лицам запрещается принимать цифровую валюту за передаваемые товары, выполняемые работы или услуги. Однако, руководствуясь определением цифровой валюты, она уже может быть принята в качестве средства платежа. То есть на сегодняшний день существует противоречие в части возможности использования криптовалюты в качестве платежного инструмента.
Представляется, что, пока указанная коллизия не будет разрешена на законодательном уровне, нельзя однозначно сказать о запрете использования криптовалюты как средства платежа.
Стоит отметить, что в Законе о цифровых активах для целей, например, антикоррупционного, антиотмывочного законодательства, исполнительного производства, цифровая валюта определена в качестве имущества, что предлагается сделать и в соответствии с предлагаемыми поправками в Налоговый кодекс. Таким образом, на сегодняшний день цифровая валюта представляет собой некое цифровое обозначение — информацию, носящую имущественный характер, то есть виртуальную валюту. Однако ввиду неуказания среди объектов гражданских прав она, в соответствии со ст. 128 ГК, подпадает под категорию иного имущества, что находит свое отражение и в правоприменительной практике.
Криптовалюта как разновидность имущества в правоприменении
Одно из первых судебных разбирательств в России, связанных с определением правового статуса криптовалюты, — так называемое дело Царькова. В 2018 году Девятый арбитражный апелляционный суд в г. Москве признал возможность включения криптовалюты в конкурсную массу на основании ее отнесения к категории иного имущества.
Имеющаяся немногочисленная судебная практика по уголовным делам формирует аналогичный подход к определению цифровой валюты. В основной своей массе такие дела связаны с признанием криптовалюты предметом преступлений в сфере экономики (если быть точнее — предметом преступлений против собственности), поскольку имен- но в разделе VIII УК квалификация содеянного по той или иной статье во многом зависит от возможности отнесения криптоактивов к имуществу.
Так, Калининский районный суд г. Чебоксары Чувашской Республики признал фигуранта дела виновным в покушении на мошенничество в связи с тем, что тот требовал криптовалюту биткойн, эквивалентную почти 3 млн руб., за недостоверную информацию о планируемом убийстве. В данном случае преступление не было доведено до конца, так как потерпевший обратился в правоохранительные органы (приговор от 06.02.2018 по делу No 1-46/2018). Несмотря на то, что суд при описании преступного умысла указал, что он был направлен на хищение денежных средств, окончательное требование было сформулировано в отношении передачи криптовалюты. Поэтому именно она и должна являться предметом преступного посягательства, но не на основании отнесения к денежным средствам, а на основании отнесения к имуществу.
Интересен приговор Октябрьского районного суда г. Тамбова. Согласно материалам дела, злоумышленник из корыстных побуждений с целью хищения чужого имущества, путем обмана и злоупотребления доверием, используя свой мобильный телефон, вступил в интернет-переписку с потерпевшим. В ходе общения преступник договорил- ся с ним о покупке криптовалюты в сумме 0,03875392 ВТС, заранее не собираясь оплачивать криптовалюту фиатными деньгами. Также следствие установило, что в ходе переписки потерпевший оценил такую сделку на сумму 20 тыс. руб., которую злоумышленник должен был перевести потерпевшему на банковскую карту. В продолжение своего преступного умысла злоумышленник отправил на номер мобильного телефона потерпевшего СМС-сообщение якобы о зачислении 20 тыс. руб. на указанный счет, рассчитывая на то, что тот примет данное сообщение за отправленное от имени банка. Будучи введенным в заблуждение, потерпевший в ответ перевел на криптовалютный кошелек злоумышленника криптовалюту в размере 0,03875392 ВТС. Суд пришел к выводу о том, что действия подсудимого необходимо квалифицировать по ч. 2 ст. 159 УК, указав на совершение мошенничества в форме хищения чужого имущества при завладении криптовалютой. Таким образом, суд отнес цифровую валюту к имуществу, а не к денежным средствам (приговор Октябрьского районного суда г. Тамбова от 15.02.2019 по делу No 1-134/19).
К аналогичному выводу пришел Сургутский городской суд Ханты-Мансийского автономного округа, указав, что Ш. и О. встпили в предварительный преступный сговор с целью хищения чужого имущества, а имен- но BTC-e кодов (аббревиатура без официальной расшифровки). Фигуранты дела были признаны виновными по ч. 3 ст. 272, ч. 3 ст. 159 УК (приговор от 13.11.2017 по делу No 1-762/2017).
Еще в одном случае несколько злоумышленников были осуждены по п. «б» ч. 3 ст.163УК, а один из них—также по ч.2 ст. 325 УК (приговор Петроградского районного суда Санкт-Петербурга от 30.06.2020). Находясь под психологическим давлением, жертва передала преступникам 5 млн руб., а впоследствии перевела криптовалюту на общую сумму 55 197 841 руб. 82 коп. Однако суд первой инстанции счел излишним квалифицировать действия виновных лиц, связанных с требованием о переводе криптовалюты, по какой-либо статье уголовного закона, в связи с отсутствием регулирования в законодательстве ее правового статуса и, как следствие, невозможности отнесения к объектам гражданских прав в ст. 128 ГК, что не позволяло признать этот цифровой объект в качестве предмета преступлений против собственности. Апелляция согласилась с судом первой инстанции в части невозможности признания криптовалюты предметом преступления, предусмотренного гл. 21 УК, переквалифицировав при этом действия виновных с п. «б» ч.3ст.163нап.«б»ч.3ст.161УК(апелля- ционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 23.11.2020 по делу No 1-95/2020).
Вышеуказанное апелляционное определение было отменено определением Треть- его КСОЮ от 24.06.2021 No 77-1411/2021. При этом суд указал: «ссылки суда на информационное письмо Банка России об отсутствии обеспечения по “виртуальным валютам”, не может свидетельствовать об отсутствии предмета преступления по смыслу примечания к ст. 158 УК РФ, поскольку криптовалюта использовалась и используется как средство платежа, инвестиций и накопления сбережений, то есть представляет экономический интерес, а также имеет материальную ценность». Тем самым суд признал криптовалюту имуществом, поскольку именно оно является предметом хищения согласно примечанию к ст. 158 УК. При повторном рассмотрении дела в декабре 2021 года суд первой инстанции признал 55 млн руб. в криптовалюте иным имуществом и включил эту сумму в материальный ущерб, причиненный потерпевшему.
Таким образом, в настоящее время судебная практика, связанная с признанием криптовалюты имуществом, находится на этапе формирования. Целью данной статьи не является освещение как можно большего количества таких случаев. Авто- ры стремятся показать, что ущерб, который причиняется потерпевшему в результате совершения преступлений с криптовалютой, имеет место. Но есть ли у потерпевшего право на судебную защиту своих требований?
Право на судебную защиту
Согласно ч. 6 ст. 14 Закона о цифровых активах требования лиц, связанные с обладанием цифровой валютой, подлежат судебной за- щите только при условии информирования ими о фактах обладания цифровой валютой и совершения гражданско-правовых сделок и (или) операций с цифровой валютой в по- рядке, установленном законодательством Российской Федерации о налогах и сборах. Важно отметить, что аспект информирования государства о наличии цифровой валюты является предметом активного обсуждения. Так, в силу ч. 6 ст. 14 Закона о цифровых активах, А.В. Архипов считает, что в случае понимания судебной защиты в широком смысле (все предусмотренные законодательством способы защиты нарушенных прав, в том числе уголовно-правовые) возможность привлечения лиц к уголовной ответственности будет обусловлена фактом подачи декларации владельцем криптовалюты в налоговый орган.
М.И. Немова полагает, что у потерпевшего должно сохраняться право на судебную защиту, даже если он не проинформировал государство должным образом о наличии у него криптовалюты, так как противоправное посягательство на такой цифро- вой объект нарушает публичный порядок. По ее мнению, ограничение права на судебную защиту может иметь гражданско- правовые, а не уголовно-правовые последствия. В связи с этим при рассмотрении уголовного дела об имущественном преступлении в отношении криптовалюты гражданскому истцу на основании ч. 6 ст. 14 Закона о цифровых активах и цифровой валюте может быть отказано в удовлетворении требований о возмещении имущественного вреда, причиненного преступлением, если потер- певший ранее не задекларировал обладание цифровой валютой. Аналогичной позиции придерживается К.В. Ображиев.
Р.М. Янковский считает ч. 6 ст. 14 Закона о цифровых активах противоречащей ст. 19 и ст. 46 Конституции РФ7, в соответствии с которыми все равны перед законом и судом и каждому гарантируется судебная защита его прав.
Следует поддержать тех авторов, которые не связывают возможность возбуждения уголовного дела с фактом информирования государства о наличии цифровой валюты. Субъектами уголовно-правовых отношений являются, с одной стороны, лицо, совершившее преступление, и, с другой — государство. Следовательно, от потерпевшего наличие или отсутствие таких отношений не зависит. Так, при совершении преступного деяния государство констатирует факт его совершения независимо от требований потерпевшего.
Если имущественное преступление, пред- метом которого являлась цифровая валюта, будет окончено, то гражданскому истцу действительно может быть отказано в удовлетворении требований о возмещении имущественного вреда из-за отсутствия факта декларирования цифровой валюты. Однако в силу п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления, и доходы от этого имущества подлежат возвращению законному владельцу. Соответственно, если цифровая валюта будет обнаружена на криптокошельке у преступника, вне заявления каких-либо требований обладателей таких новых цифровых объектов, ее должны передать законному владельцу.
Возмещение вреда от преступлений за счет криптовалюты
Пока для одних главной задачей является разработка эффективных механизмов возмещения вреда, другие ищут способы скрыть свой капитал, чтобы избежать применения мер уголовно-процессуального принуждения или минимизировать риски наложения взысканий на свои денежные средства. С появлением ажиотажа вокруг псевдоанонимности отсутствие эффективного правового регулирования криптовалюты привело к тому, что, по результатам исследования Bloomberg, россияне владеют криптовалютой на 16,5 трлн руб. Это примерно 12% мировых активов криптовалют. А по данным сингапурского платежного шлюза TripleA, более 17 млн россиян являются владельцами криптовалюты. 60% из них в возрасте от 25 до 44 лет. При этом, по данным Генеральной прокуратуры РФ за 2021 год, на возрастную группу от 18 до 49 лет приходится 84,35% совершаемых преступлений. Означает ли это, что от правоохранителей скрыто 16,5 трлн руб. и с помощью этих денежных средств нельзя возместить вред потерпевшим в случае возникновения такой необходимости?
Прежде всего необходимо признать, что в настоящее время правоохранительная система находится в достаточно бессильном и уязвимом положении перед вызовами цифровой экономики. Нет единого под- хода ни к методике по сбору, закреплению и оценке доказательств, ни к применению правовых ограничений имущественного характера, ни, тем более уж, к возможности возмещения вреда.
Одно из первых действий следователя по уголовному делу экономической направленности — это возбуждение перед судом ходатайства о наложении ареста на имущество (ст. 115 УПК), целью применения которого является обеспечение исполнения приговора в части гражданского иска или иных имущественных взысканий. Однако для того чтобы что-то арестовать, это надо найти. Для криптовалюты четкого алгоритма нет, и остается только надеяться на случай и опыт лиц, проводящих следственные действия или оперативно-розыскные мероприятия. Так, свидетельствовать о наличии криптоактивов могут найденные при осмотре места происшествия или обыске «холодные» кошельки (Trezor, Ladger, Keepkey и др.). Также при наличии у следователя доступа к электронной почте и номеру мобильного телефона обвиняемого можно получить кос- венные доказательства наличия у него аккаунта на какой-либо бирже. Однако оставим эту проблему для исследования криминалистам. Авторов исследования больше интересует вопрос возможности возмещения вреда, если известно о наличии криптовалюты у обвиняемого и он добровольно предоставил доступ к ней, или криптобиржа, обладая как публичными, так и личными криптографическими ключами, исполняет требование о наложении ареста, или это удалось сделать следствию самостоятельно.
В рамках данной статьи мы определились, что наличие запрета в РФ использовать криптовалюту в качестве средства плате- жа не свидетельствует об отсутствии у нее признаков имущества. Законодательство не содержит запрета на владение цифровой валютой, она имеет стоимость, а федеральные законы от 26.10.2002 No 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» и от 02.10.2007 No 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» признают цифровую валюту имуществом, и в соответствии со ст. 128 ГК она попадает в категорию иного имущества (определение Третьего КСОЮ от 26.06.2021 No 77-1255/2021). Поэтому первое, с чем сталкивается суд, — необходимость определения стоимости криптовалюты для определения размера ущерба.
Стоимость криптовалюты по общему правилу не обеспечена каким-либо другим имуществом, является номинальной и формируется по законам спроса и предложения. В связи с этим в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 07.07.2015 No 32 «О судебной практике по делам о легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и о приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем» рекомендовано устанавливать фактическую стоимость криптовалюты на основании заключения специалиста или эксперта. Ассоциация «СРОО “Экспертный совет”» и Союз судебных экспертов «Экспертный совет» опубликовали методические разъяснения по оценке стоимости криптовалюты. Они предложили вариант подготовки отчетов об оценке и заключении судебных экспертов по установлению рыночной стоимости содержимого электронного кошелька. Однако пока не ясно, как будут исполняться рекомендации Верховного Суда РФ в части того, что стоимость имущества, на которое налагается арест, должна быть соразмерна причиненному преступлением ущербу (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 01.06.2017 No 19 «О практике рассмотрения судами ходатайств о производстве следственных действий, связанных с ограничением конституционных прав граждан (статья 165 УПК РФ)»).
В данном случае для обеспечения защиты прав обвиняемых видится целесообразным создание единого государственного криптовалютного кошелька, на который будет переводиться часть арестованной криптовалюты. Это не только позволит обеспечить сохранность имущества для последующего возмещения вреда, но и защитит владельца этого имущества от недобросовестных действий сотрудников правоохранительных органов, в чьем распоряжении находятся криптокошельки на момент производства по уголовному делу.
Также стоит закрепить возможность пере- дачи доступа к криптокошельку обвиняемого от следователя к сотрудникам Федеральной службы судебных приставов для принудительного исполнения приговора, вступившего в силу в части гражданского иска, если на государственном криптокошельке не хватило цифровой валюты для полного возмещения вреда потерпевшему. Нехватка может быть вызвана большой волатильностью криптовалюты.
И.Б. Тутынин и О.В. Химичева в своей монографии, посвященной применению мер уголовно-процессуального принуждения при расследовании преступлений, совершенных с использованием криптовалюты, приводят следующий опыт правоохранительных органов Республики Беларусь. Сначала криптовалюта обменивается на доллары США, затем со счета криптовалютной биржи иностранная валюта переводится на банковский счет обвиняемого и только после этого доллары США переводятся на валютный счет центрального аппарата Следственного коми- тета Республики Беларусь. Представляется, что применение данного подхода может привести к тому, что в случае прекращения уголовного дела по реабилитирующим основаниям лицо, ранее привлекавшееся к уголовной ответственности, обратится в суд общей юрисдикции с иском о взыскании упущенной выгоды, если курс доллара по- кажет отрицательную динамику по отношению к криптовалюте (постановление Двенадцатого арбитражного апелляционного суда от 30.06.2021 No 12АП-5040/2021 по делу No А57-15876/2020).
Таким образом, правовых проблем для возмещения вреда посредством гражданско- го иска в уголовном судопроизводстве за счет криптовалюты не имеется. Проблема лишь в создании и реализации таких механизмов в техническом плане.
Проблемы производства процессуальных действий в отношении криптовалют
На фоне отмеченной в последние годы положительной динамики совершения преступлений в сфере информационно-коммуникационных технологий распространена практика использования криптовалют в целях легализации доходов, полученных в результате совершения преступлений в сфере компьютерной информации. Комплексная положительная оценка криптовалюты как нового и перспективного вида актива и финансового инструмента не вызывает сомнений. Для РФ ее оборот особенно актуален, поскольку неопределенность в сфере регулирования криптовалют в России также делает ее крупнейшим рынком покупки и продажи биткоинов на Р2Р-платформах19. Согласно ежегодным докладам Европола, до 90% всех платежей в теневом секторе сети Интернет осуществляется с помощью цифровых валют. В дальнейшем полученные доходы в цифровых валютах нередко конвертируются в фиатную валюту и легализуются.
Так, еще в 2014 году Банк России в своем письме отметил, что «в связи с анонимным характером деятельности по выпуску “виртуальных валют” неограниченным кругом субъектов и по их использованию по совершению операций граждане и юридические лица могут быть, в том числе непреднамеренно, вовлечены в противоправную деятельность, включая легализацию (отмывание) доходов, полученных преступным путем, и финансирование терроризма»21. Данную позицию поддерживал Росфинмониторинг, который высказал точку зрения о том, что любые сделки, связанные с использованием виртуальной валюты, могут быть рассмотрены как сделки, связанные с легализацией преступных доходов.
В настоящее время деятельность на территории РФ по обмену криптовалют на фиатные деньги и обратно федеральным законодательством не урегулирована. Вся торговля проводится посредством «неофициальных» P2P-бирж. Правила, введенные в 2020 году положениями Закона о цифровых активах (ст. 10), относятся только к российской юрисдикции.
Поскольку в Российской Федерации криптовалюта официально не введена в гражданский оборот на законодательном уровне, операции с ней банки не осуществляют, законно определить ее как актив в общепринятом смысле можно весьма опосредованно. Чтобы охарактеризовать данную категорию, используются такие определения, как цифровая репрезентация (выражение) стоимости, некая квази вещь, которая хотя и не имеет физического признака, но имеет экономическую ценность сама по себе, а не как документ, закрепляющий право, «денежные суррогаты», своеобразный особый товар, эквивалент в имущественном обороте. Понятие имущества, указанное в ст. 5 УПК и используемое на практике, предполагает физическую вещь и инфор-мацию в системе государственного учета и статистики. В случае криптовалюты принудительно нельзя установить адрес криптокошелька, данных о владельце. Вместе с тем информация об операциях (денежных потоках) является общедоступной и размещается в реестре операций.
Прокуроры в рамках действующего законодательства могут только обращаться в суд в порядке ст. 45, 245 ГПК с заявлениями о признании информации, распространенной посредством сети Интернет на сайте, информацией, распространение которой на территории РФ запрещено. Мотивируются такие заявления тем, что «размещение ин- формации об электронной валюте “Вitcoin” является нарушением Федерального закона от 10.07.2002 No 86-ФЗ “О Центральном бан- ке Российской Федерации”, подрывает конституционный строй и авторитет РФ, а также основы материального благополучия граждан России, чем нарушает права и законные интересы неопределенного круга лиц, получающих доступ к незаконной информации». Полагаем, что с учетом обоснования таких заявлений есть процессуальные основания для заявления прокурором гражданского иска в порядке, установленном ст. 44 УПК, если будет доказано использование криптовалюты для легализации преступных доходов и иной противоправной деятельности. Существующие пробелы законодательства в части регулирования деятельности криптобирж на территории РФ приводят к блокировке сайтов таких криптобирж. Так, в сентябре 2020 года Роскомнадзор внес сайт крупнейшей по торговым объемам криптобиржи Binance в реестр запрещенных, письмо о блокировке получил крупнейший в СНГ сервис обмена криптовалют MINE.exchange. Это произошло на основании того, что, по мнению Роскомнадзора, сайты содержат запрещенную к распространению в России информацию, в частности объявления о продаже Bitcoin.
Установление в рамках уголовного судо- производства обстоятельств использования в механизме преступного поведения криптовалюты предполагает проведение, по сути, отдельного финансового расследования. По информации из Приволжского федерального округа мониторинг возможных не- законных операций с криптовалютой и идентификация получателя осуществляется во взаимодействии с Росфинмониторингом. В рамках такого взаимодействия анализируются данные деятельности наиболее распространенных для использования на территории РФ криптовалютных бирж. Оттуда регулярно запрашиваются сведения о лицах, систематически занимающихся приобретением криптовалюты и последующей ее конвертацией в иные расчетные единицы. В настоящее время выработана практика с привлечением Росфинмониторинга и оперативных подразделений органов внутренних дел посредством применения специализированного программного обеспечения для установления количества криптовалюты и операций по криптокошельку. Таким образом, само установление факта использования криптовалюты в механизме преступного поведения, не говоря о его фактическом аресте и конфискации, вызывает ряд организационных и правообеспечительных проблем.
Закон о цифровых активах в ст. 17 отнес криптовалюту к категории имущества. Вместе с тем процедура ареста и конфискации (изъятия из оборота) криптовалюты связана с цифровыми кошельками (специализированными программами, представляющими допуск к обращению криптовалюты). Одно отнесение криптовалюты к имуществу не создает эффективный правовой механизм ее ареста и конфискации. Решением данной проблемы не стало и внесение дополнений в ст. 128 ГК, поскольку данная норма не от- несла криптовалюту ни к одному из вещных объектов. Рассмотрение в системной связи положений Закона о цифровых активах, УК, УПК оставляет открытым вопрос формальных оснований и механизма конфискации цифровой валюты без юридического признания ее видом имущества в уголовном законодательстве.
Судить о возможной апробации обеспечительных мер в отношении криптовалют посредством установленного в УПК порядка можно только гипотетически, поскольку вопрос о криптовалюте в приговорах судов практически не указывается. Для это- го есть объективные причины, когда осужденные конвертировали криптовалюту на банковские карты российских банков. Практиками апробированы такие процессуальные действия, как перевод в фиатную валюту или иное имущество, в том числе в процессе следственного эксперимента. Это подтверждается приговорами по уголовным делам. Однако это никак не может рассматриваться как общеприменимый подход, поскольку существенным условием таких действий является позитивное пост- криминальное поведение. Представляется, что при таком подходе конвертация и хранение денежных средств на специализированном счету более подходит не только к режиму ареста, но и к обращению с вещественными доказательствами. Схожесть с вещественными доказательствами также обусловлена обеспечением требуемым ре- жимом хранения, оценки и перспектив реализации криптовалюты или конвертируемых денежных средств ввиду ее высокой волатильности.
8 февраля 2022 года Правительство РФ утвердило концепцию законодательного регламентирования механизмов организации оборота цифровых валют, в которой не указано на изменение требований УПК в части механизма ареста и конфискации криптовалюты.
В случае легализации криптовалюты как официального платежного средства, как предлагает Минфин России, скорее все- го, она будет подпадать под категорию «иное имущество» в рамках ст. 128 ГК28.
В этом случае необходимо изменить многие нормы федеральных законов. Так, в УПК следует регламентировать:
— порядок изъятия и осмотра электронных
носителей информации о цифровых валютах, копирования соответствующей информации;
— способы установления, фиксации сведений о владельце цифровой валюты и передачи их на ответственное хранение;
— процедуру проведения оценки их номинальной стоимости в российских рублях; — порядок наложения ареста на цифровые валюты либо цифровые активы (дополнения в ст. 81, 82, 115 и введение новой статьи 116.1 УПК «Особенности и порядок наложения ареста на цифровую валюту»). Один из наиболее острых вопросов в рассматриваемой сфере — применение на практике механизмов поиска и последующего ареста криминальных доходов и имущества.
В изменении нуждается ст. 2 Закона об ОРД. Для успешного решения проблем уязви- мости финансового рынка и банковской системы перед попытками их использования в криминальных целях, борьбы с киберпреступлениями необходима реализация все- го инструментария, которым располагают не только силовые ведомства, но и структуры банковской сферы, подразделения службы судебных приставов, налоговые органы. Нужна единая система внутренне- го финансового контроля, надлежащего информационного обмена и взаимодействия контролирующих и правоохранительных органов.
Ирина Сергеевна Мочалкина, ассистент кафедры криминологии и уголовно- исполнительного права Университета им. О.Е. Кутафина
Егор Сергеевич Панин, аспирант Университета прокуратуры РФ
Понятие и правовой статус цифровой валюты закреплены в Федеральном законе от 31.07.2020 No 259-ФЗ «О цифровых финансовых активах, цифро- вой валюте и о внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Феде- рации» (далее — Закон о цифровых активах).
Так, в силу ч. 3 ст. 1 этого закона под рассматриваемым криптоактивом понимается совокупность электронных данных (цифрового кода или обозначения), содержащихся в информационной системе, которые предлагаются и (или) могут быть приняты в качестве средства платежа, не являющегося денежной единицей Российской Федерации, денежной единицей иностранного государства и (или) международной денежной или расчетной единицей, и (или) в качестве инвестиций и в отношении которых отсутствует лицо, обязанное перед каждым обладателем таких электронных данных, за исключением оператора и (или) узлов информационной системы, обязанных только обеспечивать соответствие порядка выпуска этих электронных данных и осуществления в их отношении действий по внесению (изменению) записей в такую информационную систему ее правилам.
Согласно ч. 5 ст. 14 Закона о цифровых активах, указанным в данной правовой норме физическим и юридическим лицам запрещается принимать цифровую валюту за передаваемые товары, выполняемые работы или услуги. Однако, руководствуясь определением цифровой валюты, она уже может быть принята в качестве средства платежа. То есть на сегодняшний день существует противоречие в части возможности использования криптовалюты в качестве платежного инструмента.
Представляется, что, пока указанная коллизия не будет разрешена на законодательном уровне, нельзя однозначно сказать о запрете использования криптовалюты как средства платежа.
Стоит отметить, что в Законе о цифровых активах для целей, например, антикоррупционного, антиотмывочного законодательства, исполнительного производства, цифровая валюта определена в качестве имущества, что предлагается сделать и в соответствии с предлагаемыми поправками в Налоговый кодекс. Таким образом, на сегодняшний день цифровая валюта представляет собой некое цифровое обозначение — информацию, носящую имущественный характер, то есть виртуальную валюту. Однако ввиду неуказания среди объектов гражданских прав она, в соответствии со ст. 128 ГК, подпадает под категорию иного имущества, что находит свое отражение и в правоприменительной практике.
Криптовалюта как разновидность имущества в правоприменении
Одно из первых судебных разбирательств в России, связанных с определением правового статуса криптовалюты, — так называемое дело Царькова. В 2018 году Девятый арбитражный апелляционный суд в г. Москве признал возможность включения криптовалюты в конкурсную массу на основании ее отнесения к категории иного имущества.
Имеющаяся немногочисленная судебная практика по уголовным делам формирует аналогичный подход к определению цифровой валюты. В основной своей массе такие дела связаны с признанием криптовалюты предметом преступлений в сфере экономики (если быть точнее — предметом преступлений против собственности), поскольку имен- но в разделе VIII УК квалификация содеянного по той или иной статье во многом зависит от возможности отнесения криптоактивов к имуществу.
Так, Калининский районный суд г. Чебоксары Чувашской Республики признал фигуранта дела виновным в покушении на мошенничество в связи с тем, что тот требовал криптовалюту биткойн, эквивалентную почти 3 млн руб., за недостоверную информацию о планируемом убийстве. В данном случае преступление не было доведено до конца, так как потерпевший обратился в правоохранительные органы (приговор от 06.02.2018 по делу No 1-46/2018). Несмотря на то, что суд при описании преступного умысла указал, что он был направлен на хищение денежных средств, окончательное требование было сформулировано в отношении передачи криптовалюты. Поэтому именно она и должна являться предметом преступного посягательства, но не на основании отнесения к денежным средствам, а на основании отнесения к имуществу.
Интересен приговор Октябрьского районного суда г. Тамбова. Согласно материалам дела, злоумышленник из корыстных побуждений с целью хищения чужого имущества, путем обмана и злоупотребления доверием, используя свой мобильный телефон, вступил в интернет-переписку с потерпевшим. В ходе общения преступник договорил- ся с ним о покупке криптовалюты в сумме 0,03875392 ВТС, заранее не собираясь оплачивать криптовалюту фиатными деньгами. Также следствие установило, что в ходе переписки потерпевший оценил такую сделку на сумму 20 тыс. руб., которую злоумышленник должен был перевести потерпевшему на банковскую карту. В продолжение своего преступного умысла злоумышленник отправил на номер мобильного телефона потерпевшего СМС-сообщение якобы о зачислении 20 тыс. руб. на указанный счет, рассчитывая на то, что тот примет данное сообщение за отправленное от имени банка. Будучи введенным в заблуждение, потерпевший в ответ перевел на криптовалютный кошелек злоумышленника криптовалюту в размере 0,03875392 ВТС. Суд пришел к выводу о том, что действия подсудимого необходимо квалифицировать по ч. 2 ст. 159 УК, указав на совершение мошенничества в форме хищения чужого имущества при завладении криптовалютой. Таким образом, суд отнес цифровую валюту к имуществу, а не к денежным средствам (приговор Октябрьского районного суда г. Тамбова от 15.02.2019 по делу No 1-134/19).
К аналогичному выводу пришел Сургутский городской суд Ханты-Мансийского автономного округа, указав, что Ш. и О. встпили в предварительный преступный сговор с целью хищения чужого имущества, а имен- но BTC-e кодов (аббревиатура без официальной расшифровки). Фигуранты дела были признаны виновными по ч. 3 ст. 272, ч. 3 ст. 159 УК (приговор от 13.11.2017 по делу No 1-762/2017).
Еще в одном случае несколько злоумышленников были осуждены по п. «б» ч. 3 ст.163УК, а один из них—также по ч.2 ст. 325 УК (приговор Петроградского районного суда Санкт-Петербурга от 30.06.2020). Находясь под психологическим давлением, жертва передала преступникам 5 млн руб., а впоследствии перевела криптовалюту на общую сумму 55 197 841 руб. 82 коп. Однако суд первой инстанции счел излишним квалифицировать действия виновных лиц, связанных с требованием о переводе криптовалюты, по какой-либо статье уголовного закона, в связи с отсутствием регулирования в законодательстве ее правового статуса и, как следствие, невозможности отнесения к объектам гражданских прав в ст. 128 ГК, что не позволяло признать этот цифровой объект в качестве предмета преступлений против собственности. Апелляция согласилась с судом первой инстанции в части невозможности признания криптовалюты предметом преступления, предусмотренного гл. 21 УК, переквалифицировав при этом действия виновных с п. «б» ч.3ст.163нап.«б»ч.3ст.161УК(апелля- ционное определение Санкт-Петербургского городского суда от 23.11.2020 по делу No 1-95/2020).
Вышеуказанное апелляционное определение было отменено определением Треть- его КСОЮ от 24.06.2021 No 77-1411/2021. При этом суд указал: «ссылки суда на информационное письмо Банка России об отсутствии обеспечения по “виртуальным валютам”, не может свидетельствовать об отсутствии предмета преступления по смыслу примечания к ст. 158 УК РФ, поскольку криптовалюта использовалась и используется как средство платежа, инвестиций и накопления сбережений, то есть представляет экономический интерес, а также имеет материальную ценность». Тем самым суд признал криптовалюту имуществом, поскольку именно оно является предметом хищения согласно примечанию к ст. 158 УК. При повторном рассмотрении дела в декабре 2021 года суд первой инстанции признал 55 млн руб. в криптовалюте иным имуществом и включил эту сумму в материальный ущерб, причиненный потерпевшему.
Таким образом, в настоящее время судебная практика, связанная с признанием криптовалюты имуществом, находится на этапе формирования. Целью данной статьи не является освещение как можно большего количества таких случаев. Авто- ры стремятся показать, что ущерб, который причиняется потерпевшему в результате совершения преступлений с криптовалютой, имеет место. Но есть ли у потерпевшего право на судебную защиту своих требований?
Право на судебную защиту
Согласно ч. 6 ст. 14 Закона о цифровых активах требования лиц, связанные с обладанием цифровой валютой, подлежат судебной за- щите только при условии информирования ими о фактах обладания цифровой валютой и совершения гражданско-правовых сделок и (или) операций с цифровой валютой в по- рядке, установленном законодательством Российской Федерации о налогах и сборах. Важно отметить, что аспект информирования государства о наличии цифровой валюты является предметом активного обсуждения. Так, в силу ч. 6 ст. 14 Закона о цифровых активах, А.В. Архипов считает, что в случае понимания судебной защиты в широком смысле (все предусмотренные законодательством способы защиты нарушенных прав, в том числе уголовно-правовые) возможность привлечения лиц к уголовной ответственности будет обусловлена фактом подачи декларации владельцем криптовалюты в налоговый орган.
М.И. Немова полагает, что у потерпевшего должно сохраняться право на судебную защиту, даже если он не проинформировал государство должным образом о наличии у него криптовалюты, так как противоправное посягательство на такой цифро- вой объект нарушает публичный порядок. По ее мнению, ограничение права на судебную защиту может иметь гражданско- правовые, а не уголовно-правовые последствия. В связи с этим при рассмотрении уголовного дела об имущественном преступлении в отношении криптовалюты гражданскому истцу на основании ч. 6 ст. 14 Закона о цифровых активах и цифровой валюте может быть отказано в удовлетворении требований о возмещении имущественного вреда, причиненного преступлением, если потер- певший ранее не задекларировал обладание цифровой валютой. Аналогичной позиции придерживается К.В. Ображиев.
Р.М. Янковский считает ч. 6 ст. 14 Закона о цифровых активах противоречащей ст. 19 и ст. 46 Конституции РФ7, в соответствии с которыми все равны перед законом и судом и каждому гарантируется судебная защита его прав.
Следует поддержать тех авторов, которые не связывают возможность возбуждения уголовного дела с фактом информирования государства о наличии цифровой валюты. Субъектами уголовно-правовых отношений являются, с одной стороны, лицо, совершившее преступление, и, с другой — государство. Следовательно, от потерпевшего наличие или отсутствие таких отношений не зависит. Так, при совершении преступного деяния государство констатирует факт его совершения независимо от требований потерпевшего.
Если имущественное преступление, пред- метом которого являлась цифровая валюта, будет окончено, то гражданскому истцу действительно может быть отказано в удовлетворении требований о возмещении имущественного вреда из-за отсутствия факта декларирования цифровой валюты. Однако в силу п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК деньги, ценности и иное имущество, полученные в результате совершения преступления, и доходы от этого имущества подлежат возвращению законному владельцу. Соответственно, если цифровая валюта будет обнаружена на криптокошельке у преступника, вне заявления каких-либо требований обладателей таких новых цифровых объектов, ее должны передать законному владельцу.
Возмещение вреда от преступлений за счет криптовалюты
Пока для одних главной задачей является разработка эффективных механизмов возмещения вреда, другие ищут способы скрыть свой капитал, чтобы избежать применения мер уголовно-процессуального принуждения или минимизировать риски наложения взысканий на свои денежные средства. С появлением ажиотажа вокруг псевдоанонимности отсутствие эффективного правового регулирования криптовалюты привело к тому, что, по результатам исследования Bloomberg, россияне владеют криптовалютой на 16,5 трлн руб. Это примерно 12% мировых активов криптовалют. А по данным сингапурского платежного шлюза TripleA, более 17 млн россиян являются владельцами криптовалюты. 60% из них в возрасте от 25 до 44 лет. При этом, по данным Генеральной прокуратуры РФ за 2021 год, на возрастную группу от 18 до 49 лет приходится 84,35% совершаемых преступлений. Означает ли это, что от правоохранителей скрыто 16,5 трлн руб. и с помощью этих денежных средств нельзя возместить вред потерпевшим в случае возникновения такой необходимости?
Прежде всего необходимо признать, что в настоящее время правоохранительная система находится в достаточно бессильном и уязвимом положении перед вызовами цифровой экономики. Нет единого под- хода ни к методике по сбору, закреплению и оценке доказательств, ни к применению правовых ограничений имущественного характера, ни, тем более уж, к возможности возмещения вреда.
Одно из первых действий следователя по уголовному делу экономической направленности — это возбуждение перед судом ходатайства о наложении ареста на имущество (ст. 115 УПК), целью применения которого является обеспечение исполнения приговора в части гражданского иска или иных имущественных взысканий. Однако для того чтобы что-то арестовать, это надо найти. Для криптовалюты четкого алгоритма нет, и остается только надеяться на случай и опыт лиц, проводящих следственные действия или оперативно-розыскные мероприятия. Так, свидетельствовать о наличии криптоактивов могут найденные при осмотре места происшествия или обыске «холодные» кошельки (Trezor, Ladger, Keepkey и др.). Также при наличии у следователя доступа к электронной почте и номеру мобильного телефона обвиняемого можно получить кос- венные доказательства наличия у него аккаунта на какой-либо бирже. Однако оставим эту проблему для исследования криминалистам. Авторов исследования больше интересует вопрос возможности возмещения вреда, если известно о наличии криптовалюты у обвиняемого и он добровольно предоставил доступ к ней, или криптобиржа, обладая как публичными, так и личными криптографическими ключами, исполняет требование о наложении ареста, или это удалось сделать следствию самостоятельно.
В рамках данной статьи мы определились, что наличие запрета в РФ использовать криптовалюту в качестве средства плате- жа не свидетельствует об отсутствии у нее признаков имущества. Законодательство не содержит запрета на владение цифровой валютой, она имеет стоимость, а федеральные законы от 26.10.2002 No 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» и от 02.10.2007 No 229-ФЗ «Об исполнительном производстве» признают цифровую валюту имуществом, и в соответствии со ст. 128 ГК она попадает в категорию иного имущества (определение Третьего КСОЮ от 26.06.2021 No 77-1255/2021). Поэтому первое, с чем сталкивается суд, — необходимость определения стоимости криптовалюты для определения размера ущерба.
Стоимость криптовалюты по общему правилу не обеспечена каким-либо другим имуществом, является номинальной и формируется по законам спроса и предложения. В связи с этим в постановлении Пленума Верховного Суда РФ от 07.07.2015 No 32 «О судебной практике по делам о легализации (отмывании) денежных средств или иного имущества, приобретенных преступным путем, и о приобретении или сбыте имущества, заведомо добытого преступным путем» рекомендовано устанавливать фактическую стоимость криптовалюты на основании заключения специалиста или эксперта. Ассоциация «СРОО “Экспертный совет”» и Союз судебных экспертов «Экспертный совет» опубликовали методические разъяснения по оценке стоимости криптовалюты. Они предложили вариант подготовки отчетов об оценке и заключении судебных экспертов по установлению рыночной стоимости содержимого электронного кошелька. Однако пока не ясно, как будут исполняться рекомендации Верховного Суда РФ в части того, что стоимость имущества, на которое налагается арест, должна быть соразмерна причиненному преступлением ущербу (постановление Пленума Верховного Суда РФ от 01.06.2017 No 19 «О практике рассмотрения судами ходатайств о производстве следственных действий, связанных с ограничением конституционных прав граждан (статья 165 УПК РФ)»).
В данном случае для обеспечения защиты прав обвиняемых видится целесообразным создание единого государственного криптовалютного кошелька, на который будет переводиться часть арестованной криптовалюты. Это не только позволит обеспечить сохранность имущества для последующего возмещения вреда, но и защитит владельца этого имущества от недобросовестных действий сотрудников правоохранительных органов, в чьем распоряжении находятся криптокошельки на момент производства по уголовному делу.
Также стоит закрепить возможность пере- дачи доступа к криптокошельку обвиняемого от следователя к сотрудникам Федеральной службы судебных приставов для принудительного исполнения приговора, вступившего в силу в части гражданского иска, если на государственном криптокошельке не хватило цифровой валюты для полного возмещения вреда потерпевшему. Нехватка может быть вызвана большой волатильностью криптовалюты.
И.Б. Тутынин и О.В. Химичева в своей монографии, посвященной применению мер уголовно-процессуального принуждения при расследовании преступлений, совершенных с использованием криптовалюты, приводят следующий опыт правоохранительных органов Республики Беларусь. Сначала криптовалюта обменивается на доллары США, затем со счета криптовалютной биржи иностранная валюта переводится на банковский счет обвиняемого и только после этого доллары США переводятся на валютный счет центрального аппарата Следственного коми- тета Республики Беларусь. Представляется, что применение данного подхода может привести к тому, что в случае прекращения уголовного дела по реабилитирующим основаниям лицо, ранее привлекавшееся к уголовной ответственности, обратится в суд общей юрисдикции с иском о взыскании упущенной выгоды, если курс доллара по- кажет отрицательную динамику по отношению к криптовалюте (постановление Двенадцатого арбитражного апелляционного суда от 30.06.2021 No 12АП-5040/2021 по делу No А57-15876/2020).
Таким образом, правовых проблем для возмещения вреда посредством гражданско- го иска в уголовном судопроизводстве за счет криптовалюты не имеется. Проблема лишь в создании и реализации таких механизмов в техническом плане.
Проблемы производства процессуальных действий в отношении криптовалют
На фоне отмеченной в последние годы положительной динамики совершения преступлений в сфере информационно-коммуникационных технологий распространена практика использования криптовалют в целях легализации доходов, полученных в результате совершения преступлений в сфере компьютерной информации. Комплексная положительная оценка криптовалюты как нового и перспективного вида актива и финансового инструмента не вызывает сомнений. Для РФ ее оборот особенно актуален, поскольку неопределенность в сфере регулирования криптовалют в России также делает ее крупнейшим рынком покупки и продажи биткоинов на Р2Р-платформах19. Согласно ежегодным докладам Европола, до 90% всех платежей в теневом секторе сети Интернет осуществляется с помощью цифровых валют. В дальнейшем полученные доходы в цифровых валютах нередко конвертируются в фиатную валюту и легализуются.
Так, еще в 2014 году Банк России в своем письме отметил, что «в связи с анонимным характером деятельности по выпуску “виртуальных валют” неограниченным кругом субъектов и по их использованию по совершению операций граждане и юридические лица могут быть, в том числе непреднамеренно, вовлечены в противоправную деятельность, включая легализацию (отмывание) доходов, полученных преступным путем, и финансирование терроризма»21. Данную позицию поддерживал Росфинмониторинг, который высказал точку зрения о том, что любые сделки, связанные с использованием виртуальной валюты, могут быть рассмотрены как сделки, связанные с легализацией преступных доходов.
В настоящее время деятельность на территории РФ по обмену криптовалют на фиатные деньги и обратно федеральным законодательством не урегулирована. Вся торговля проводится посредством «неофициальных» P2P-бирж. Правила, введенные в 2020 году положениями Закона о цифровых активах (ст. 10), относятся только к российской юрисдикции.
Поскольку в Российской Федерации криптовалюта официально не введена в гражданский оборот на законодательном уровне, операции с ней банки не осуществляют, законно определить ее как актив в общепринятом смысле можно весьма опосредованно. Чтобы охарактеризовать данную категорию, используются такие определения, как цифровая репрезентация (выражение) стоимости, некая квази вещь, которая хотя и не имеет физического признака, но имеет экономическую ценность сама по себе, а не как документ, закрепляющий право, «денежные суррогаты», своеобразный особый товар, эквивалент в имущественном обороте. Понятие имущества, указанное в ст. 5 УПК и используемое на практике, предполагает физическую вещь и инфор-мацию в системе государственного учета и статистики. В случае криптовалюты принудительно нельзя установить адрес криптокошелька, данных о владельце. Вместе с тем информация об операциях (денежных потоках) является общедоступной и размещается в реестре операций.
Прокуроры в рамках действующего законодательства могут только обращаться в суд в порядке ст. 45, 245 ГПК с заявлениями о признании информации, распространенной посредством сети Интернет на сайте, информацией, распространение которой на территории РФ запрещено. Мотивируются такие заявления тем, что «размещение ин- формации об электронной валюте “Вitcoin” является нарушением Федерального закона от 10.07.2002 No 86-ФЗ “О Центральном бан- ке Российской Федерации”, подрывает конституционный строй и авторитет РФ, а также основы материального благополучия граждан России, чем нарушает права и законные интересы неопределенного круга лиц, получающих доступ к незаконной информации». Полагаем, что с учетом обоснования таких заявлений есть процессуальные основания для заявления прокурором гражданского иска в порядке, установленном ст. 44 УПК, если будет доказано использование криптовалюты для легализации преступных доходов и иной противоправной деятельности. Существующие пробелы законодательства в части регулирования деятельности криптобирж на территории РФ приводят к блокировке сайтов таких криптобирж. Так, в сентябре 2020 года Роскомнадзор внес сайт крупнейшей по торговым объемам криптобиржи Binance в реестр запрещенных, письмо о блокировке получил крупнейший в СНГ сервис обмена криптовалют MINE.exchange. Это произошло на основании того, что, по мнению Роскомнадзора, сайты содержат запрещенную к распространению в России информацию, в частности объявления о продаже Bitcoin.
Установление в рамках уголовного судо- производства обстоятельств использования в механизме преступного поведения криптовалюты предполагает проведение, по сути, отдельного финансового расследования. По информации из Приволжского федерального округа мониторинг возможных не- законных операций с криптовалютой и идентификация получателя осуществляется во взаимодействии с Росфинмониторингом. В рамках такого взаимодействия анализируются данные деятельности наиболее распространенных для использования на территории РФ криптовалютных бирж. Оттуда регулярно запрашиваются сведения о лицах, систематически занимающихся приобретением криптовалюты и последующей ее конвертацией в иные расчетные единицы. В настоящее время выработана практика с привлечением Росфинмониторинга и оперативных подразделений органов внутренних дел посредством применения специализированного программного обеспечения для установления количества криптовалюты и операций по криптокошельку. Таким образом, само установление факта использования криптовалюты в механизме преступного поведения, не говоря о его фактическом аресте и конфискации, вызывает ряд организационных и правообеспечительных проблем.
Закон о цифровых активах в ст. 17 отнес криптовалюту к категории имущества. Вместе с тем процедура ареста и конфискации (изъятия из оборота) криптовалюты связана с цифровыми кошельками (специализированными программами, представляющими допуск к обращению криптовалюты). Одно отнесение криптовалюты к имуществу не создает эффективный правовой механизм ее ареста и конфискации. Решением данной проблемы не стало и внесение дополнений в ст. 128 ГК, поскольку данная норма не от- несла криптовалюту ни к одному из вещных объектов. Рассмотрение в системной связи положений Закона о цифровых активах, УК, УПК оставляет открытым вопрос формальных оснований и механизма конфискации цифровой валюты без юридического признания ее видом имущества в уголовном законодательстве.
Судить о возможной апробации обеспечительных мер в отношении криптовалют посредством установленного в УПК порядка можно только гипотетически, поскольку вопрос о криптовалюте в приговорах судов практически не указывается. Для это- го есть объективные причины, когда осужденные конвертировали криптовалюту на банковские карты российских банков. Практиками апробированы такие процессуальные действия, как перевод в фиатную валюту или иное имущество, в том числе в процессе следственного эксперимента. Это подтверждается приговорами по уголовным делам. Однако это никак не может рассматриваться как общеприменимый подход, поскольку существенным условием таких действий является позитивное пост- криминальное поведение. Представляется, что при таком подходе конвертация и хранение денежных средств на специализированном счету более подходит не только к режиму ареста, но и к обращению с вещественными доказательствами. Схожесть с вещественными доказательствами также обусловлена обеспечением требуемым ре- жимом хранения, оценки и перспектив реализации криптовалюты или конвертируемых денежных средств ввиду ее высокой волатильности.
8 февраля 2022 года Правительство РФ утвердило концепцию законодательного регламентирования механизмов организации оборота цифровых валют, в которой не указано на изменение требований УПК в части механизма ареста и конфискации криптовалюты.
В случае легализации криптовалюты как официального платежного средства, как предлагает Минфин России, скорее все- го, она будет подпадать под категорию «иное имущество» в рамках ст. 128 ГК28.
В этом случае необходимо изменить многие нормы федеральных законов. Так, в УПК следует регламентировать:
— порядок изъятия и осмотра электронных
носителей информации о цифровых валютах, копирования соответствующей информации;
— способы установления, фиксации сведений о владельце цифровой валюты и передачи их на ответственное хранение;
— процедуру проведения оценки их номинальной стоимости в российских рублях; — порядок наложения ареста на цифровые валюты либо цифровые активы (дополнения в ст. 81, 82, 115 и введение новой статьи 116.1 УПК «Особенности и порядок наложения ареста на цифровую валюту»). Один из наиболее острых вопросов в рассматриваемой сфере — применение на практике механизмов поиска и последующего ареста криминальных доходов и имущества.
В изменении нуждается ст. 2 Закона об ОРД. Для успешного решения проблем уязви- мости финансового рынка и банковской системы перед попытками их использования в криминальных целях, борьбы с киберпреступлениями необходима реализация все- го инструментария, которым располагают не только силовые ведомства, но и структуры банковской сферы, подразделения службы судебных приставов, налоговые органы. Нужна единая система внутренне- го финансового контроля, надлежащего информационного обмена и взаимодействия контролирующих и правоохранительных органов.